Под воздействием всех этих обстоятельств лаковый слой реваншизма, покрывавший сердца немецких солдат, треснул как сухая галета. Обнажился огромный излом недавнего поражения, на который наложились новые беды. Почувствовав себя обманутыми и брошенными, немцы хотели только одного, как можно скорее отойти за Эльбу, под прикрытие войск союзников. Переправа через Эльбу стала навязчивой идеей, которая с каждым днем и часом, все сильнее и сильнее ,поражала умы немецких солдат и офицеров.
Все это было совершенно не известно подполковнику Петрову, но исходя из тактических соображений, он стремился отрезать противника от переправ и разгромить его на подступах к Гамбургу.
По данным воздушной разведки, немцы не успевали подойти к Буйценау, и у соединений дивизии было три-четыре часа форы, чтобы вновь отбросить врага от переправы через Эльбу. Занять Буйценау, было поручено полку подполковника Минина.
Сам подполковник производил впечатление грамотного и опытного человека, на которого можно положиться. Но, привыкший доверять тем людям, которых хорошо знал, Петров решил лично проконтролировать исполнение приказа, уж очень неспокойно было на душе комдива.
Оставив за себя в штабе дивизии замполита, подполковник отправился к Минину, где узнал неприятные вести. Оказалось, что в Буйценау находятся поляки из армии генерала Андерса и выбить их из города никак не удается. Засев за крепкими старинными стенами, общей численностью никак не меньше батальона, они успешно отбили две атаки и не позволяли соединениям полка двигаться на Лауэнбург.
Все это Петров выслушал молча, не проронив ни слова, после чего отправился в батальон исправлять положение.
Появления у себя на КП комдива, майор Визикин никак не ожидал. Прежнее начальство редко опускалось до батальонного уровня.
— Докладывайте, — потребовал Петров у напуганного его визитом комбата, — точно и обстоятельно.
Из слов Визикина вырисовывалась следующая картина. Батальон наступал в походном строю и первыми к городку подошла головная застава, состоявшая из легкого танка и двух грузовиков с пехотой. Поляки подбили танк из орудия, повредили обе машины. Один грузовик полностью сгорел, другой съехал в кювет и завалился на бок.
Обнаружив присутствие противника, майор развернул батальон и подверг место расположения врага обстрелу минометно-орудийным огнем. По докладу комроты капитана Кобылкина врагов было около взвода, поэтому Визикин посчитал, что для обстрела хвати 15 минут. Однако во время атаки солдаты наткнулись на плотный пулеметно-оружейный огонь, и численность солдат противника была оценена уже в батальон.
— Плохо, очень плохо, майор! — рыкнул Петров, едва комбат закончил свой доклад, — почему не выслали разведку!? Привыкли к тому, что немец бежит от вашего вида и его можно не опасаться! Забыли про устав, а вам напомнили! И напомнили кровью ваших солдат! Кто командовал головной заставой?
— Капитан Кобылкин.
— Кирилл Митрофанович, считаю нужным отдать капитана Кобылкина под трибунал. Пусть там разбираются в степени его вины, — предложил Петров Минину.
— Георгий Владимирович, капитан опытный командир, член партии, орденоносец, — попытался заступиться за подчиненного Минин, но комдив был неумолим.
— Вот пусть твой опытный командир мне с того света двадцать семь человек вернет! Пусть он их в атаку поведет и не даст немцам за Эльбу уйти! Орденоносец хренов!
— Может, подождем окончания боев и тогда решим судьбу капитана? Кроме него в роте одна молодежь зеленая, — не унимался Минин.
— Только под твою личную ответственность, Кирилл Митрофанович, — Петров испытующе посмотрел на Минина, но тот выдержал его взгляд.
— Так, точно, товарищ комдив. Под мою ответственность.
Петров не был тираном и самодуром. Он всегда на первое место ставил порядок и дело, и если кто-то нарушал его, то должен был понести наказание, пусть даже и моральное. Комдив не собирался доводить дело до суда, но считал необходимым показать подчиненным, что будет жестоко спрашивать за малейшую расхлябанность.
— Что намерены делать, майор? — спросил Визикина Петров.
— Стены крепости, где засели поляки, не меньше трех метров толщиной. Без гаубичной артиллерии нам их никак не выбить, товарищ подполковник.
— Гаубицы конечно хорошо, да вот только будут они не раньше часа. Пока развернуться, пока проутюжат немцы как раз и подойдут. И драться будут с большим вдохновением и остервенением.
— Можно выставить на напрямую наводку все пушки, танки и самоходки полка и под их прикрытием попытаться взять крепость, — предложил Минин.
— И положить не меньше батальона без гарантии на успех. Заманчивое предложение. Нет, конечно, идет война и потери неизбежны, но вот кто Лауэнбург брать будет и на Гамбург наступать, Пушкин, Александр Сергеевич? — спросил в лоб командиров Петров и, не дожидаясь ответа, приказал, — ладно, чего гадать. Поехали и на месте разберемся.
Когда подполковник рассматривал укрепления Буйценау, за его спиной царила почтительная тишина. Среднего роста, коренастый, без капли жира, с широко разведенными плечами и крепко упертыми в землю ногами, в этот момент он был похож если не на рысь, то точно на манула. Что-то неуловимое роднило подполковника с хищным зверем, замершим в напряжении перед прыжком, чтобы затем мертвой хваткой вцепиться зубами в горло противнику.
Буйценау действительно оказался крепким орешком. Старинная крепость, занимала стратегическое положение и не зря имела герб в виде двух башен, между которыми расположились два ключа. Река обтекала городок с двух сторон, а засевший в крепости гарнизон, своим огнем мог полностью контролировать дорогу на Лауэнбург, проходящую всего в пятнадцати метрах от её стен.